Тревожные будни - Страница 106

106

— Он закончил дела часов в одиннадцать и направился домой. Но около метро вспомнил, что не взял какие-то нужные записи, вернулся. Открыл дверь, только хотел зажечь свет — и выстрел... Сторожиха видела, как через забор перепрыгнул мужчина — высокий, плотный...

— Что-нибудь из лаборатории пропало? Следы остались? — деловито спрашивает Тихонов.

— Да вроде ничего не пропало. А следы кое-какие есть...

Звонит телефон. Тихонов снимает трубку.

— Все понял. Есть, быть построже. Немедленно выезжаю, товарищ полковник! — говорит он, вставая.

Тихонов сидит за столом Лыжина и допрашивает Позднякову.

— А где ваш лабораторный журнал?

— Я не знаю, — отвечает она растерянно. — Был всегда в сейфе.

Тихонов кивнул и продолжает:

— Сколько должно, было остаться препарата?

Анна Петровна пожимает плечами:

— Я не занимаюсь учетом...

— Хорошо, давайте вместе посчитаем. Из записей Лыжина видно, что всего получили 90 с чем-то граммов. 38,4 грамма передано для биохимических испытаний в виварии. Здесь, — Тихонов кивает на колбу с порошком, стоящую рядом, — 41,6 грамма... Итого: ровно восемьдесят. Куда же могли деться еще десять с лишним?

— Какую-то часть Владимир Константинович разложил в ходе эксперимента, его интересовала обратная динамика, — неуверенно говорит Анна Петровна.

— Допустим, — соглашается Тихонов. — Но ведь не весь же остаток?

— Я не знаю...

— Так, не знаете, — повторяет Тихонов. — Хорошо... У вас у самой был доступ к препарату?

— Нет, — отвечает она. — Весь полученный продукт Владимир Константинович держал в сейфе...

— Сколько ключей к этому сейфу? — спрашивает Тихонов.

— Один, — отвечает Позднякова, но, подумав, добавляет: — Я видела только один — у Лыжина.

— Значит, один... — сосредоточенно размышляет над ее словами Тихонов. И неожиданно спрашивает: — А кроме вас и Лыжина, в лаборатории никто не бывал?

— Никто... А почему вы снова спрашиваете? Я уже отвечала на этот вопрос...

— Да. Но я боюсь, что вы сказали неправду... — следователь говорит теперь совсем другим тоном. — Скажите, вы встречаетесь с кем-нибудь? Есть у вас друг? Поклонник?

— А какое это имеет отношение?.. — не желает отвечать Позднякова.

— Имеет! — резко говорит Тихонов. — Отвечайте!

— В таком тоне я вообще разговаривать отказываюсь! — возмущается Анна Петровна и встает. — Уже поздно. И я ухожу.

— Это вам только кажется, что вы уходите! — усмехается Тихонов. — Должен вас огорчить...

— Чем еще?..

— Я собираюсь ограничить... м-м... вашу свободу.

— Свободу? — растерянно переспрашивает Позднякова и опускается на стул.

— Именно так. Я вынужден вас задержать.

— За что? Что я сделала? В чем я виновата? — с искренним испугом спрашивает Позднякова.

— Вы сами это определите. Помните нашу последнюю беседу? — спрашивает Тихонов. — Вы тогда почти не желали отвечать на мои вопросы. А я просто не мог вам сказать, что первым испытателем метапроптизола стал ваш муж Андрей Филиппович Поздняков. Ему преступники дали выпить этот препарат и при этом чуть не убили его. А вчера, есть все основания так предполагать, они же совершили попытку покончить с Лыжиным. Мы не обвиняем вас, Анна Петровна, в совершении этих преступлений. Но какое-то участие, мы в этом не сомневаемся, приняли в них и вы.

— Я?.. Я?.. Я?.. — Позднякова в ужасе больше ничего не может выговорить.

— Отвечайте на мои вопросы, — говорит Тихонов. — Вы пускали своего друга в лабораторию?

— Да... То есть он сам... У него был ключ...

— Расскажите о нем подробнее.

— Его зовут Вячеслав... Викторович. Фамилия его Чебаков. Я больше о нем ничего не знаю...

— Зачем он приходил к вам в лабораторию?

— Он реставратор... Он говорил, что дома у него нет условий для производства нужных реактивов, И по вечерам... Я иногда оставалась...

— Зачем вы дали ему метапроптизол?

— Я ему не давала... Он сам взял...

— То есть как?

— В тот день мы с Лыжиным впервые получили продукт... И я... Я тоже этим гордилась... А он вечером пришел.... И я не удержалась — похвасталась, показала ему колбу с препаратом... Он взял в руки колбу, посмотрел, расспросил меня... А потом отсыпал в пустую пробирку... Я с ним ругалась, кричала на него...

— А для чего он ему понадобился?

— Он сказал... если я с ним расстанусь, то он им отравится. Примет большую дозу — и уснет навсегда...

— Ну, на него это не похоже, — говорит Тихонов.

— А вы его знаете? — осторожно спрашивает Позднякова.

— Да вроде... — отвечает Тихонов и продолжает: — Скажите, к нему в лабораторию никто не приходил?

— Приходил... То есть иногда приходили какие-то два друга... Иногда звонили по телефону...

— Все ясно. Никакой он не реставратор этот ваш Чебаков, а жулик и бандит! — говорит, вставая, Тихонов, — И если бы вы рассказали мне все это раньше, профессору Лыжину ничего бы не угрожало и второго преступления тоже могло бы не быть. А сейчас, пока я не арестую этого «реставратора», вас вынужден задержать.

В лабораторию входит сотрудник милиции.

— Значит, два с половиной часа ждали — и никого? — говорит Тихонов.

— Эх, башка моя дурацкая недоварила! — горестно отзывается Рамазанов. — Если они меня в Лыткине ухитрились найти, то уж тут-то наверняка догадались приглядеть, куда это я направился. Ладно! Чем я могу еще быть полезен?

— Значит, вы никого из этих шантажистов не знаете?

— Первый раз в жизни увидел...

— Ну, давайте станем на их место. Давайте прикинем их расклад. Тогда мы сможем устроить им встречу. В следующий раз.

106