Тревожные будни - Страница 130

130

— Комбайнер я, в колхоз на Брянщину вернусь...

— Дело. Механизаторы на селе сейчас нужны. Но вот жаль, что опыт твой пограничный пропадет... — Майор помедлил чуть-чуть, словно раздумывая, продолжать свою мысль или нет.

Выручил Александр.

— А разве можно сделать так, чтобы он не пропал?

— Конечно! — обрадовался вопросу Иван Григорьевич — он ждал от своего случайного собеседника именно заинтересованности. — Знаешь, как нам нужны люди с чекистской закваской! Принципиальные, бдительные, умеющие распознавать повадки злоумышленников. Ты думаешь, у нас тишь да благодать: сидим за барьерчиками, кроссворды разгадываем? Ничего подобного! Считай, что тебе повезло — пришел в отделение в тихий час. Зашел бы часа через два — увидел бы нашу работу. — Равчеев встал из-за стола, быстрым шагом прошелся по кабинету. — Нет, любезный, покой нам только снится, так, кажется, говорят? У нас проходит граница, линия раздела между добром и злом. А сам знаешь, спокойно на границе никогда не бывает. Где сходится вместе правда и кривда, где сталкиваются чуждые друг другу идеи, всегда горячо, всегда интересно. Вот и думается мне, что место твое, солдат, среди нас. И романтика будет, и трудные, жестокие будни, и удовлетворение от того, что помог ты человеку. В общем, посоветуйся с дядей, обдумай все и приходи, обязательно приходи. Приглянулся ты мне. Вот честное слово, приглянулся.

В кабинет постучали.

— Войдите! — пригласил Равчеев.

Порог переступил взволнованный офицер милиции.

— Товарищ майор... — начал было он, на, заметив постороннего, осекся. Однако Иван Григорьевич дал знак: «Продолжай». — Труп нашли в переулке, — закончил офицер.

— Готовьте группу на выезд, я сейчас... — Уже в дверях Равчеев бросил Александру: — Вот тебе и кроссворд...

Саша заглянул в дежурку. Чернов, занятый чем-то своим, произнес недовольно:

— Ты еще здесь? Так иди по коридору. В конце его дверь, она ведет в КПЗ, там и подожди. Понял?

— Чего не понять.

— Тогда валяй, дружок. А у нас запарка начинается.

Старшины Нефедова на месте не оказалось. «Опять услали куда-то — безотказный человек!» — такое определение дал дяде пожилой, помятого вида старшина милиции. На лице его лежала печать вечного недовольства. Уголки губ брезгливо опущены вниз, брови сдвинуты к подбородку. Две глубокие морщины наискось пересекали обвисшие щеки. С таким лучше не заводить разговор — вмиг настроение испортит. Да, собственно, Саша ж не помышлял о разговоре. Узнал, что дядя в отлучке, ну и к выходу. Однако чем-то он заинтересовал старого служаку, пробудил дремавшее где-то в огрубевшей его душе любопытство. Потому что старшина пробурчал, гремя алюминиевыми кружками:

— А ты, собственно, по какой нужде?

— Племянник я Нефедова, поговорить пришел, да вот теперь и посоветоваться надо.

— Об чем же это, коли не секрет?

— Почему секрет. Майор ваш, Равчеев, кажется, предлагает на службу в милицию поступить.

— Ишь ты, предлагает, значит!.. — с какой-то издевкой в голосе протянул старшина. — Небось сладкие песни пел о героизме, о долге, о почетной работе. А ты не верь! Ты нас, стариков, слушай. — Старшина бросил кружки на стол. Подошел вплотную к Попрядухину, так, что тот ощутил горячее дыхание и вонючий запах дешевых папирос. — Нас, говорю, слушай. Не будет тебе никаких тут подвигов, никакого тебе благородства. Грязь одна. Каждый день пьянь да шпана. Кому хочется о нее руки марать? Известно, никому. Вот и существует потому милиция. А деньги за вредность нам не полагаются. Так что со всех сторон выходит: беги, парень, отселя, пока глупостей не натворил.

Саша решился наконец перебить собеседника:

— Вы говорите, что со стариками нужно посоветоваться, со старослужащими, надо понимать?

— Правильно.

— Значит, на совет дяди можно положиться?

— На Нефедова-то? Так он фанатик! Я ж говорил тебе, безотказный, ему все всегда нравится. Нет. Собьет тебя с толку.

— Собьет, говорите!

— Как пить дать!

— Ну ладно, всего вам доброго в таком случае.

Старшина махнул широкой ладонью и проворчал напоследок:

— Какое уж тут добро!..

Вот и думай теперь, Попрядухин, что тебе делать, по какой дороге идти. Развилка вот она, рядом, любой из путей пока в неясной дымке. Какой приведет к счастью удовлетворенного труда? Хлеб убирать ты уже пробовал, познал, почем фунт хлеборобского лиха. А тут даль совсем туманная, совсем неясная. Майор говорит: «Пограничная закваска пригодится, милиция — на передовой, она ведет бой за судьбы людей. Что может быть благороднее этого, что может быть интереснее для человека честного, прямого, не робкого». А ты, Попрядухин, такой. Во всяком случае, так говорят те, кто тебя знает, кто с тобой кашу из одной миски ел, кто спал на одних нарах, кто шагал рядом.

Но ведь есть и старшина из КПЗ с его убийственным практицизмом! И в чем-то он прав. Не для крахмальных воротничков служба охраны общественного порядка, день и ночь по большей части видеть негативную сторону жизни, постоянно соприкасаться с грязью. Хватит ли сил самому противостоять этому, не загрубеть, не зачерстветь? Да, Саша, трудный выбор тебе предстоит.

До квартиры дяди Александр добрался скорее интуитивно, чем сознательно. Мысли были далеко от маршрута, от пересадок. Он ловил себя на том, что внимательным взглядом встречал и провожал каждого в милицейской форме, искал в нем черты Равчеева и старшины из КПЗ. А у них свои лица. Разные. Красивые и бесцветные, серьезные и надменные, одухотворенные и усталые. Как определить: нравится им служба или нет? Ради столичной прописки пошли они в милицию или привело их сюда призвание? Нет, все совсем не так просто. А для решения времени отведено мало. Надо или — или. Без компромиссов, так, как ты решал всегда...

130