Тревожные будни - Страница 68

В одном из вошедших Вески узнал Михкеля Лунда, члена парткома порта, того самого, что помогал ему задерживать Арупыльда. И Лунд широко улыбнулся, увидев знакомое лицо. Он сел напротив Вески, а его спутники расположились на диване. Говорить начал Лунд:

— Мы насчет Пауля Арупыльда. Это — ребята с его буксира, а я — из парткома. Пауль, правда, не коммунист, но...

Товарищи не дали ему закончить, заговорили все сразу. Полковник улыбнулся и поднял ладонь.

С места поднялся такой же рослый, как и Пауль Арупыльд, человек:

— Говорить буду я. Вместе с Паулем работаю, мне и говорить. За что его забрали? Если не секрет — скажите. Надо — поможем... Моя фамилия Силасте.

Мяэкиви, которому понравилась резкость Силасте, объяснил:

— Пауль Арупыльд подозревается в убийстве своей жены Армильды.

— В убийстве? — Силасте вздрогнул. — В убийстве?.. — повторил он растерянно. — Эх, Пауль, Пауль!..

Лунд прервал его:

— И я так сначала: «Пауль, Пауль!» А потом подумал: мог Пауль убить? Мог, горяч. А вот убил ли он? Это другой вопрос.

— Нет, не убил! — Силасте стремительно подошел к столу Мяэкиви, чуть задев только что вошедшего Хеннинга, и убежденно повторил: — Этого не может быть! Не может!..

— Почему вы так уверены? — Сдерживаемое напряжение чувствовалось в голосе Вески.

— Я с ним пять лет плаваю, я его хорошо знаю.

Хеннинг усмехнулся. Он стоял в стороне, у стены, всем своим видом показывая: «Вмешиваться не буду».

Вески очень хотелось спросить о взаимоотношениях Арупыльда и Сакса. Но как это сделать, чтобы не возбудить подозрений? Пожалуй, лучше пока помолчать.

Тут поднялся Лунд:

— Я скажу то же самое, но поточнее... Вернее, спрошу у ребят, а что они ответят — знаю. Доведись Паулю стать убийцей, промолчит ли об этом?

— Верно, сам скажет! — С дивана поднялись остальные. Все стояли у стола полковника.

Но Силасте тихо, почти шепотом неожиданно возразил:

— Странный он был, когда уходили мы из порта... Да и Армильда эта... Дрянь девка!

— Торопишься, друг! — Лунд положил руку на плечо Силасте и спокойно, отделяя одно слово от другого, сказал: — Пауль Арупыльд жены не убивал. Почему я так думаю? Потому что, если бы убил, скрывать не стал бы. Сам пришел бы к вам и сказал: «Я убийца». Не пришел, — значит, не убил. Поймите это...

Вески порывисто подал руку Лунду и вышел из кабинета. Мяэкиви удивленно вскинул глаза, хотел остановить его, но удержался — в кабинете были посторонние. Впрочем, никто из них не обратил внимания на эту коротенькую сцену.

А самый молодой из портовиков, светловолосый, худенький паренек, бережно державший в руках шикарную морскую фуражку с маленьким козырьком и огромным острым «блином», подхватил слова Лунда:

— Человечности у вас нет, товарищи... Мы-то Арупыльда лучше знаем, а вы его схватили и — к себе... Когда меня уволить с буксира хотели, кто заступился? Пауль. «Я, — говорит, — ручаюсь — больше Антс капли в рот не возьмет». А вы — «убийца»!.. — Последние слова юноша почти выкрикнул, потом вдруг осекся, отошел к дивану и сел в уголке.

— Так, сынок! Человечности, говоришь, мало... Схватили и — к себе... — Мяэкиви говорил ровно, пожалуй, устало. — Много ли ты видел в жизни?! Человечность! А когда человека убили... твою сестру, к примеру, или твою подругу? Надо хватать зверя за лапы или не надо? Может, по головке гладить? Ты ответь!

Антс слушал. Чуть хрипловатый голос полковника и усталость, сквозившая не только в его голосе, но и во взгляде, заставляли думать.

— Знаю, что скажешь. — Мяэкиви уже стоял, опершись руками о стол и чуть подавшись вперед. — Раньше установи, скажешь, кто этот зверь, а потом хватай. А думаешь, легко хватать?.. Вон капитан тут сидел, серый весь стал. Отчего? Мучается: того ли схватили? — В этот момент Хеннинг испытующе глянул на полковника. — Слушай, сынок, тебя Антсом звать? Слушай, Антс, раскрою тебе секрет: на земле рядом с трупом Армильды остались следы преступника — ботинок Пауля вошел в них, как влитый. Гильзу от шнурка там нашли — с ботинка Пауля тот шнурок. Могут быть такие совпадения? Ты скажи, могут?.. Таких случайностей не бывает! — Мяэкиви внимательно посмотрел на Хеннинга и вдруг подумал, что убеждает не Антса, а самого себя. Он пододвинул кресло и сел.

Тишина в кабинете нарушилась. Антс походил на молодого петушка, собравшегося в драку и вдруг попавшего под ушат холодной воды.

— Я!..

Больше он ничего не мог сказать.

— Ты! — Полковник снова встал, подошел к нему и ласково похлопал по плечу: — Ты увидел, как милиционер ведет человека, и, не спросив, кто этот человек — не преступник ли он, закричал: «Хватают, милиция!..»

Четвертый матрос, все время молчавший и внимательно слушавший, резко отстранил Антса:

— Мы Пауля Арупыльда знаем. Он наш товарищ, и мы ему верим. Верю и вам, полковник. Только очень уж много черного бывает у вас перед глазами. Получше разберитесь, не кажется ли вам, что белое — это черное.

— Хорошенько спросите Пауля и поверьте ему! — подхватил Лунд.

— Мы и спрашиваем. Ведь идет следствие. — Полковник рассмеялся: — А вы молодцы! Друга защищать надо. Я бы тоже защищал.

Посетители ушли.

Хеннинг сделал шаг от стены.

— Слышали? Мог убить. Это главное. — С секунду помедлив, он передразнил: — «Убил бы — сам сказал»... Всерьез такое не примешь. Дело выеденного яйца не стоит, а мы копаемся.

Полковник, казалось, не слушал его. Он открыл стол и рассматривал сводку. В его ушах еще звенел срывающийся голос: «Человечности у вас нет». Тому парню он ответил правильно, а вот в словах Хеннинга человечности и верно мало. Почему мало? Но сразу же пришла другая мысль: «Зато логики много, анализировать он умеет». Эта мысль заставила полковника еще раз припомнить все улики. Да, Пауль мог убить! Это — слова людей, которых в чем, в чем, а в нелюбви к Арупыльду не заподозришь. Пауль, возможно, и честный человек, но...